Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Маргарет Митчелл
УНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ
Том 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар. Очень уж причудливо сочетались в ее лице утонченные черты матери – местной аристократки французского происхождения – и крупные, выразительные черты отца – пышущего здоровьем ирландца. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Скарлетт невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, светло-зеленые, прозрачные, в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии, лбу – ах, эта белая кожа, которой так гордятся женщины американского Юга, бережно охраняя ее шляпками, вуалетками и митенками от жаркого солнца Джорджии! – две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх – от переносицы к вискам.

Словом, она являла взору очаровательное зрелище, сидя в обществе Стюарта и Брента Тарлтонов в прохладной тени за колоннами просторного крыльца Тары – обширного поместья своего отца. Шел 1861 год, ясный апрельский день клонился к вечеру. Новое зеленое в цветочек платье Скарлетт, на которое пошло двенадцать ярдов муслина, воздушными волнами лежало на обручах кринолина, находясь в полной гармонии с зелеными сафьяновыми туфельками бел каблуков, только что привезенными ей отцом из Атланты. Лиф платья как нельзя более выгодно обтягивал безупречную талию, бесспорно самую тонкую в трех графствах штата, и отлично сформировавшийся для шестнадцати лет бюст. Но ни чинно расправленные юбки, ни скромность прически – стянутых тугим узлом и запрятанных в сетку волос, – ни степенно сложенные на коленях маленькие белые ручки не могли ввести в обман: зеленые глаза – беспокойные, яркие (о сколько в них было своенравия и огня!) – вступали в спор с учтивой светской сдержанностью манер, выдавая подлинную сущность этой натуры. Манеры были результатом нежных наставлений матери и более суровых нахлобучек Мамушки. Глаза дала ей природа.

По обе стороны от нее, небрежно развалившись в креслах, вытянув скрещенные в лодыжках, длинные, в сапогах до колен, мускулистые ноги первоклассных наездников, близнецы смеялись и болтали, солнце било им в лицо сквозь высокие, украшенные лепным орнаментом стекла, заставляя жмуриться. Высокие, крепкотелые и узкобедрые, загорелые, рыжеволосые, девятнадцатилетние, в одинаковых синих куртках и горчичного цвета бриджах, они были неотличимы друг от друга, как две коробочки хлопка.

На зеленом фоне молодой листвы белоснежные кроны цветущих кизиловых деревьев мерцали в косых лучах закатного солнца. Лошади близнецов, крупные животные, золотисто-гнедые, под стать шевелюрам своих хозяев, стояли у коновязи на подъездной аллее, а у ног лошадей переругивалась свора поджарых нервных гончих, неизменно сопровождавших Стюарта и Брента во всех их поездках В некотором отдалении, как оно и подобает аристократу, возлежал, опустив морду на лапы, пятнистый далматский дог и терпеливо ждал, когда молодые люди отправятся домой ужинать.

Близнецы, лошади и гончие были не просто неразлучными товарищами – их роднили более крепкие узы. Молодые, здоровые, ловкие и грациозные, они были под стать друг другу одинаково жизнерадостны и беззаботны, и юноши не менее горячи, чем их лошади, – горячи, а подчас и опасны, – но при всем том кротки и послушны в руках тех, кто знал, как ими нужно управлять.

И хотя все трое, сидевшие на крыльце, были рождены для привольной жизни плантаторов и с пеленок воспитывались в довольстве и холе, окруженные сонмом слуг, лица их не казались ни безвольными, ни изнеженными. В этих мальчиках чувствовалась сила и решительность сельских жителей, привыкших проводить жизнь под открытым небом, не особенно обременяя свои мозги скучными книжными премудростями. Графство Клейтон в Северной Джорджии было еще молодо, и жизнь там, на взгляд жителей Чарльстона, Саванны и Огасты, пока что не утратила некоторого налета грубости. Более старые и степенные обитатели Юга смотрели сверху вниз на новопоселенцев, но здесь, на севере Джорджии, небольшой пробел по части тонкостей классического образования не ставился никому в вину, если это искупалось хорошей сноровкой в том, что имело подлинную цену. А цену имело уменье вырастить хлопок, хорошо сидеть в седле, метко стрелять, не ударить в грязь лицом в танцах, галантно ухаживать за дамами и оставаться джентльменом даже во хмелю.

Все эти качества были в большой мере присущи близнецам, которые к тому же широко прославились своей редкой неспособностью усваивать любые знания, почерпнутые из книг. Их родителям принадлежало больше денег, больше лошадей, больше рабов, чем любому другому семейству графства, но по части грамматики близнецы уступали большинству своих небогатых соседей – «голодранцев», как называли белых бедняков на Юге.

Как раз но этой причине Стюарт и Брент и бездельничали в эти апрельские послеполуденные часы на крыльце Тары. Их только что исключили из университета Джорджии – четвертого за последние два года университета, указавшего им на дверь, и их старшие братья. Том и Бойд, возвратились домой вместе с ними, не пожелав оставаться в стенах учебного заведения, где младшие пришлись не ко двору. Стюарт и Брент рассматривали свое последнее исключение из университета как весьма забавную шутку, и Скарлетт, ни разу за весь год – после окончания средней школы, Фейетвиллского пансиона для молодых девиц, – не взявшая по своей воле в руки книги, тоже находила это довольно забавным.


– Вам-то, я знаю, ни жарко ни холодно, что вас исключили, да и Тому тоже, – сказала она, – А вот как же Бойд? Ему как будто ужасно хочется стать образованным, а вы вытащили его и из Виргинского, и из Алабамского, и из Южно-Каролинского университетов, а теперь еще и из университета Джорджии. Если и дальше так пойдет, ему никогда не удастся ничего закончить.

– Ну, он прекрасно может изучить право в конторе судьи Пармали в Фейетвилле, – беспечно отвечал Брент. – К тому же наше исключение ничего, в сущности, не меняет. Нам все равно пришлось бы возвратиться домой еще до конца семестра.

– Почему?

– Так ведь война, глупышка! Война должна начаться со дня на день, и не станем же мы корпеть над книгами, когда другие воюют, как ты полагаешь?

– Вы оба прекрасно знаете, что никакой войны не будет, – досадливо отмахнулась Скарлетт. – Все это одни разговоры. Эшли Уилкс и его отец только на прошлой неделе говорили папе, что наши представители в Вашингтоне придут к этому самому… к обоюдоприемлемому соглашению с мистером Линкольном по поводу Конфедерации. Да и вообще янки слишком боятся нас, чтобы решиться с нами воевать. Не будет никакой войны, и мне надоело про нее слушать.

– Как это не будет войны! – возмущенно воскликнули близнецы, словно открыв бессовестный обман.

– Да нет же, прелесть моя, война будет непременно, – сказал Стюарт. – Конечно, янки боятся нас, но после того, как генерал Борегард выбил их позавчера из форта Самтер, им ничего не остается, как сражаться, ведь иначе их ославят трусами на весь свет. Ну, а Конфедерация…

Но Скарлетт нетерпеливо прервала его, сделав скучающую гримасу:

– Если кто-нибудь из вас еще раз произнесет слово «война», я уйду в дом и захлопну дверь перед вашим носом. Это слово нагоняет на меня тоску… да и еще вот – «отделение от Союза».

Папа говорит о войне с утра до ночи, и все, кто бы к нему ни пришел, только и делают, что вопят: «форт Самтер, права Штатов, Эйби Линкольн!», и я прямо-таки готова визжать от скуки! Ну, и мальчики тоже ни о чем больше не говорят, да еще о своих драгоценных эскадронах. Этой весной на всех вечерах царила такая тоска, потому что мальчики разучились говорить о чем-либо другом. Я очень рада, что Джорджия не вздумала отделяться от святок, иначе у нас были бы испорчены все рождественские балы. Если я еще раз услышу про войну, я уйду в дом.

И можно было не сомневаться, что она сдержит слово. Ибо Скарлетт не выносила разговоров, главной темой которых не являлась она сама. Однако плутовка произнесла свои угрозы с улыбкой, – памятуя о том, что от этого у нее заиграют ямочки на щеках, – и, словно бабочка крылышками, взмахнула длинными темными ресницами. Мальчики были очарованы – а только этого она и стремилась достичь – и поспешили принести извинения. Отсутствие интереса к военным делам ничуть не уронило ее в их глазах. По правде говоря, даже наоборот. Война – занятие мужское, а отнюдь не дамское, и в поведении Скарлетт они усмотрели одно лишь свидетельство ее безупречной женственности.

Уведя собеседников в сторону от надоевшей темы войны, Скарлетт с увлечением вернулась к их личным делам:

– А что сказала ваша мама, узнав, что вас обоих снова исключили из университета?

Юноши смутились, припомнив, как встретила их мать три месяца назад, когда они, изгнанные из Виргинского университета, возвратились домой.

– Да, видишь ли, – сказал Стюарт, – она пока еще не имела возможности ничего сказать. Мы вместе с Томом уехали сегодня из дома рано утром, пока она не встала, и Том засел у Фонтейнов, а мы поскакали сюда.

– А вчера вечером, когда вы явились домой, она тоже ничего не сказала?

– Вчера вечером нам повезло. Как раз перед нашим приездом привели нового жеребца, которого ма купила в прошлом месяце на ярмарке в Кентукки, и дома все было вверх дном. Ах, Скарлетт, какая это великолепная лошадь, ты скажи отцу, чтобы он приехал поглядеть! Это животное еще по дороге едва не вышибло дух из конюха и чуть не насмерть затоптало двух маминых чернокожих, встречавших поезд на станции в Джонсборо. А как раз когда мы приехали, жеребец только что разнес в щепы стойло, едва но убил мамину любимую лошадь Земляничку, и ма стояла в конюшне с целым мешком сахара в руках – пыталась его улестить, и, надо сказать, не без успеха. Чернокожие повисли от страха на стропилах и таращили на ма глаза, а она разговаривала с жеребцом, прямо как с человеком, и он брал сахар у нее из рук.

Никто не умеет так обращаться с лошадьми, как ма. Тут она увидела нас и говорит: «Боже милостивый, что это вас опять принесло домой? Это же не дети, а чума египетская!» Но в эту минуту жеребец начал фыркать и лягаться, и ма сказала: «Пошли вон отсюда! Не видите, что ли, – он же нервничает, мой голубок! А с вами я утром потолкую!» Ну, мы легли спать и поутру ускакали пораньше, пока она в нас не вцепилась, а Бойд остался ее умасливать.

– Как вы думаете, она вздует Бойда? – Скарлетт, как и все жители графств, просто не могла освоиться с мыслью, что «крошка» миссис Тарлтон держит в ежовых рукавицах своих великовозрастных сыновей, а по мере надобности и прохаживается по их спинам хлыстом.

Беатриса Тарлтон была женщина деловая и несла на своих плечах не только заботу о большой хлопковой плантации, сотне негров-рабов и восьми своих отпрысках, но вдобавок еще и управляла самым крупным конным заводом во всем штате. Нрав у нее был горячий, и она легко впадала в ярость от бесчисленных проделок своих четырех сыновей, и если телесные наказания для лошадей или для негров находились в ее владениях под строжайшим запретом, то мальчишкам порка время от времени не могла, по ее мнению, принести вреда.

– Нет, конечно, Бойда она не тронет. С Бойдом ма не особенно крепко расправляется, потому как он самый старший, а ростом не вышел, – сказал Стюарт не без тайной гордости за свои шесть футов два дюйма. – Мы потому и оставили его дома объясняться с ней. Да, черт побери. Пора бы уж ма перестать задавать нам трепку! Нам же по девятнадцати, а Тому двадцать один, а она обращается с нами, как с шестилетними.

– Ваша мама поедет завтра на барбекю Note1
Пикник или прием на открытом воздухе, во время которого гостей угощают жаренным на вертеле мясом, причем туша – бычья, баранья, свиная – жарится целиком, и это кушанье носит то же название.

К Уилксам на этой новой лошади?

– Она поехала бы, да папа сказал, что это опасно, лошадь слишком горяча. Ну и девчонки ей не дадут. Они заявили, что она должна хотя бы раз приехать в гости, как приличествует даме – в экипаже.

– Лишь бы завтра не было дождя, – сказала Скарлетт. – Уже целую неделю почти ни одного дня без дождя. Ничего нет хуже, как испорченное барбекю, когда все переносится в дом и превращается в пикник в четырех стенах.

– Не беспокойся, завтра будет погожий день и жарко, как в июне, – сказал Стюарт. – Погляди, какой закат – я никогда еще, по-моему, не видал такого красного солнца! Погоду всегда можно предсказать по закату.

Все поглядели туда, где на горизонте над только что вспаханными безбрежными хлопковыми полями Джералда О’Хара пламенел закат. Огненно-красное солнце опускалось за высокий холмистый берег реки Флинт, и на смену апрельскому теплу со двора уже потянуло прохладой.

Весна рано пришла в этом году – с частыми теплыми дождями и стремительно вскипающей бело-розовой пеной в кронах кизиловых и персиковых деревьев, осыпавших темные заболоченные поймы рек и склоны далеких холмов бледными звездочками своих цветов. Пахота уже подходила к концу, и багряные закаты окрашивали свежие борозды красной джорджианской глины еще более густым багрецом. Влажные, вывороченные пласты земли, малиновые на подсыхающих гребнях борозд, лиловато-пунцовые и бурые в густой тони, лежали, алкая хлопковых зерен посева. Выбеленный известкой кирпичный усадебный дом казался островком среди потревоженного моря вспаханной земли, среди красных, вздыбившихся, серповидных волн, словно бы окаменевших в момент прибоя. Здесь нельзя было увидеть длинных прямых борозд, подобных тем, что радуют глаз на желтых глинистых плантациях плоских пространств Центральной Джорджии или на сочном черноземе прибрежных земель. Холмистые предгорья Северной Джорджии вспахивались зигзагообразно, образуя бесконечное количество спиралей, дабы не дать тяжелой почве сползти на дно реки.

Это была девственная красная земля – кроваво-алая после дождя, кирпично-пыльная в засуху, – лучшая в мире для выращивания хлопка. Это был приятный для глаз край белых особняков, мирных пашен и неторопливых, мутно-желтых рек… И это был край резких контрастов – яркого солнца и глубоких теней. Расчищенные под пашню земли плантаций и тянувшиеся миля за милей хлопковые поля безмятежно покоились, прогретые солнцем, окаймленные нетронутым лесом, темным и прохладным даже в знойный полдень, – сумрачным, таинственным, чуть зловещим, наполненным терпеливым, вековым шорохом в верхушках сосен, похожим на вздох или на угрозу: «Берегись! Берегись! Ты уже зарастало однажды, поле. Мы можем завладеть тобою снова!» До слуха сидевших на крыльце донесся стук копыт, позвякивание упряжки, смех и перекличка резких негритянских голосов – работники и мулы возвращались с поля. И тут же из дома долетел нежный голос Эллин О’Хара, матери Скарлетт, подзывавшей девчонку-негритянку, носившую за ней корзиночку с ключами.

– Да, мэм, – прозвучал в ответ тоненький детский голосок, и с черного хода донесся шум шагов, удалявшихся в сторону коптильни, где Эллин ежевечерне по окончании полевых работ раздавала пищу неграм. Затем стал слышен звон посуды и столового серебра: Порк, соединявший в своем лице и лакея и дворецкого усадьбы, начал накрывать на стол к ужину.

Звуки эти напомнили близнецам, что им пора возвращаться домой. Но мысль о встрече с матерью страшила их, и они медлили на крыльце, смутно надеясь, что Скарлетт пригласит их поужинать.

– Послушай, Скарлетт, а как насчет завтрашнего вечера? – сказал Брепт. – Мы тоже хотим потанцевать с тобой – ведь мы не виноваты, что ничего не знали ни про барбекю, ни про бал. Надеюсь, ты еще не все танцы расписала?

– Разумеется, вес! А отдула мне было знать, что вы прискачете домой? Не могла же я беречь танцы для вас, а потом остаться с носом и подпирать стенку!

– Это ты-то? – Близнецы оглушительно расхохотались.

– Вот что, малютка, ты должна отдать мне первый вальс, а Сью – последний и за ужином сесть с нами. Мы разместимся на лестничной площадке, как на прошлом балу, и позовем Джинси, чтобы она опять нам погадала.

– Мне не нравится, как она гадает. Вы же слышали – она предсказала, что я выйду замуж за жгучего брюнета с черными усами, а я не люблю брюнетов. – Ты любишь рыжеволосых, верно, малютка? – ухмыльнулся Брент. – В таком случае пообещай нам все вальсы и ужин.

– Если пообещаешь, мы откроем тебе один секрет, – сказал Стюарт.

– Вот как? – воскликнула Скарлетт, мгновенно, как дитя, загоревшись любопытством.

– Это ты про то, что мы слышали вчера в Атланте. Сью? Но ты помнишь – мы дали слово молчать.

– Ладно уж. В общем, мисс Питти сказала нам кое-что.

– Мисс – кто?

– Да эта, ты ее знаешь, кузина Эшли Уилкса, которая живет в Атланте, – мисс Питтипэт Гамильтон, тетка Чарльза и Мелани Гамильтонов. – Конечно, знаю и могу сказать, что более глупой старухи я еще отродясь не встречала.

– Так вот, когда мы вчера в Атланте дожидались своего поезда, она проезжала в коляске мимо вокзала, остановилась поболтать с нами и сказала, что завтра у Уилксов на балу будет оглашена помолвка.

– Ну, это для меня не новость, – разочарованно протянул Скарлетт. – Этот дурачок, Чарли Гамильтон, ее племянник, обручился с Милочкой Уилкс. Всем уже давным-давно известно что они должны пожениться, хотя он, мне кажется, не очень-то к этому рвется.

– Ты считаешь его дурачком? – спросил Брент. – Однако па святках ты позволяла ему вовсю увиваться за тобой.

– А как я могла ему запретить? – Скарлетт небрежно пожала плечами. – Все равно, по-моему, он ужасная размазня.

– И к тому же это вовсе не его помолвка будет завтра объявлена, а Эшли с мисс Мелани, сестрой Чарльза! – торжествующе выпалил Стюарт.

Скарлетт не изменилась в лице, и только губы у нее слегка побелели. Так бывает, когда удар обрушивается внезапно и человек не успевает охватить сознанием то, что произошло. Столь неподвижно было ее лицо, когда она, не проронив ни слова, смотрела на Стюарта, что он, не будучи от природы слишком наблюдателен, решил: это известие, как видно, здорово удивило и заинтриговало ее.

– Мисс Питти сказала нам, что они собирались огласить помолвку только в будущем году, потому как мисс Мелани не особенно крепка здоровьем, но сейчас только и разговора что о войне, и вот оба семейства решили поторопиться со свадьбой. Помолвка будет оглашена завтра за ужином. Видишь, Скарлетт, мы открыли тебе секрет, и ты теперь должна пообещать, что сядешь ужинать с нами.

– Ну конечно, с вами, – машинально пробормотала Скарлетт.

– И обещаешь отдать нам все вальсы?

– Обещаю.

– Ну, ты – прелесть. Воображаю, как все мальчишки взбесятся!

– А пускай себе бесятся, – сказал Брент. – Мы вдвоем легко с ними управимся. Послушай, Скарлетт, посиди с нами и утром, на барбекю.

– Что ты сказал?

Стюарт повторил свою просьбу.

Близнецы переглянулись – торжествующе, но не без удивления. Для них было непривычно столь легко добиваться знаков расположения этой девушки, хотя они и считали, что она отдает им некоторое предпочтение перед другими. Обычно Скарлетт все же заставляла их упрашивать ее и умолять, водила за нос, не говоря ни «да», ни «нет», высмеивала их, если они начинали дуться, и напускала на себя ледяную холодность, если они пробовали рассердиться. А сейчас она, в сущности, пообещала провести с ними весь завтрашний день – сидеть рядом на барбекю, танцевать с ними все вальсы (а уж они позаботятся, чтобы вальс вытеснил все другие танцы!) и ужинать вместе. Ради этого стоило даже вылететь из университета!

Окрыленные своим неожиданным успехом, близнецы не спешили откланяться и продолжали болтать о предстоящем барбекю, о бале, о Мелани Гамильтон и Эшли Уилксе, отпуская шутки, хохоча, перебивая друг друга и довольно прозрачно намекая, что приближается время ужина. Молчание Скарлетт не сразу дошло до их сознания, а она за все это время не проронила почти ни слова. Наконец и они ощутили какую-то перемену. Сияющий вечер словно бы потускнел – только близнецы не могли бы сказать, отчего это произошло. Скарлетт, казалось, совсем их не слушала, хотя ни разу не ответила невпопад. Чувствуя, что происходит нечто непонятное, сбитые с толку, раздосадованные, они пытались еще некоторое время поддерживать разговор, потом поглядели на часы и нехотя поднялись.

Солнце стояло уже совсем низко над свежевспаханным полем, и за рекой черной зубчатой стеной воздвигся высокий лес. Ласточки, выпорхнув из застрех, стрелой проносились над двором, а куры, утки и индюки, одни – важно вышагивая, другие – переваливаясь с боку на бок, потянулись домой с поля.

Стюарт громко крикнул:

И почти тотчас высокий негр, примерно одного с близнецами возраста, запыхавшись, выбежал из-за угла дома и бросился к коновязи. Джимс был их личным слугой и вместе с собаками сопровождал их повсюду. Он был неразлучным товарищем их детских игр, а когда им исполнилось десять лет, они получили его в собственность в виде подарка ко дню рождения. Завидя Джимса, гончие поднялись, отряхивая красную пыль, и замерли в ожидании хозяев. Юноши распрощались, пообещав Скарлетт приехать завтра к Уилксам пораньше и ждать ее там. Затем сбежали с крыльца, вскочили в седла и, сопровождаемые Джимсом, пустили лошадей в галоп по кедровой аллее, что-то крича на прощание и размахивая шляпами.

За поворотом аллеи, скрывшим из глаз дом, Брент остановил лошадь в тени кизиловых деревьев. Следом за ним остановился и Стюарт. Мальчишка-негр остановился в некотором отдалении. Лошади, почувствовав ослабевшие поводья, принялись пощипывать нежную весеннюю траву, а терпеливые собаки снова улеглись в мягкую красную пыль, с вожделением поглядывая на круживших в сгущающихся сумерках ласточек. На широком простодушном лице Брента было написано недоумение и легкая обида.

– Послушай, – сказал он. – Не кажется ли тебе, что она могла бы пригласить нас поужинать?

– Я, признаться, тоже этого ждал, да так и не дождался, – отвечал Стюарт. – Что ты скажешь, а?

– Не знаю, что и сказать. Странно как-то. В конце концов, мы ведь давно не виделись и, как приехали, – прямо к ней. И даже почти ничего еще не успели и рассказать.

– Мне показалось, что она поначалу здорово обрадовалась, увидав нас.

– Да, мне тоже так подумалось.

– А потом вдруг как-то притихла, словно у нее голова разболелась.

– Да, я заметил, но не придал этому значения. Что это с ней, как ты думаешь?

– Не пойму. Может, мы сказали что-нибудь такое, что ее рассердило?

На минуту оба погрузились в размышления.

– Ничего такого не могу припомнить. И притом, когда Скарлетт разозлится, это же сразу видно. Она не то что другие девчонки – у нее тут же все вырывается наружу.

– Да, это мне как раз в ней и нравится. Она, когда сердится, не превращается в ледышку и не обливает тебя презрением, а просто выкладывает все начистоту. И все-таки, видно, мы что-то не то сказали или сделали – почему она вдруг примолкла и стала какая-то скучная. Могу поклясться, что она обрадовалась, увидав нас, и, похоже, хотела пригласить поужинать.

– Может, это потому, что нас опять вышвырнули из университета?

– Ну да, черта с два! Не будь идиотом. Она же хохотала как чумовая, когда мы ей об этом рассказывали. Да она не больше нашего уважает всю эту книжную премудрость.

Брент, повернувшись в седле, кликнул своего негра-грума.

– Да, сэр!

– Ты слышал наш разговор с мисс Скарлетт?

– Не-е, сэр, мистер Брент! Вы уж скажете! Да чтоб я стал подслушивать за белыми господами!

– А то нет, черт побери! У вас, черномазых, всегда ушки на макушке! Я же видел, как ты, врунишка, слонялся вокруг крыльца и прятался за жасминовым кустом у стены. Ну-ка, вспомни, не сказали ли мы чего-нибудь такого, что могло бы рассердить или обидеть мисс Скарлетт?

После такого призыва к его сообразительности Джимс бросил притворство и сосредоточенно сдвинул черные брови.

– Не-е, сэр, такого я не заметил, она вроде не сердилась. Она вроде очень обрадовалась, похоже, сильно без вас скучала и, покамест вы не сказали про мистера Эшли и мисс Мелли Гамильтон – про то, что они поженятся, – все щебетала как птичка, а тут вдруг вся съежилась, будто ястреба увидела.

Близнецы переглянулись и кивнули, но на их лицах все еще было написано недоумение.

– Джимс прав, – сказал Стюарт. – Но в чем тут дело, в толк не возьму. Черт подери, она же никогда не интересовалась Эшли – он для нее просто друг. Она нисколько им не увлечена. Во всяком случае, не так, как нами.

Брент утвердительно кивнул.

– А может, ей обидно, что Эшли ничего не сказал ей про завтрашнее оглашение – они же как-никак друзья детства? Девчонки любят узнавать такие новости первыми – это для них почему-то важно.

– Может, и так. Да только… ну, что с того, что не сказал? Это ведь держалось от всех в тайне, потому что было задумано как сюрприз. И в конце концов, разве человек не имеет права молчать о своей помолвке? Мы бы ведь тоже ничего бы не узнали, не проболтайся нам тетушка мисс Мелли. К тому же Скарлетт не могла не знать, что Эшли рано или поздно женится на мисс Мелли. Мы-то знаем про это давным-давно. Так уж у них повелось – у Гамильтонов и Уилксов: жениться на кузинах. Всем было известно, что Эшли когда-нибудь женится на мисс Мелли, а Милочка Уилкс выйдет замуж за ее брата Чарльза.

– Ладно, не желаю больше ломать себе над этим голову. Жаль только, что она не пригласила нас поужинать. Признаться, мне страсть как неохота домой и выслушивать маменькины вопли по поводу нашего исключения из университета. А ведь пора бы ей и привыкнуть.

– Будем надеяться, что Бойду уже удалось ее умаслить. Ты же знаешь, как у этого хитреца ловко подвешен язык. Он всегда умеет ее задобрить.

– Да, конечно, но па это ему нужно время. Он будет кружить вокруг да около, пока не заговорит ей зубы и она не сложит оружие и не велит ему приберечь свое красноречие для адвокатской практики. А Бойду небось даже не удалось пока что и подступиться к ма. Бьюсь об заклад, что она все еще в таком упоении от своего нового жеребца, что о нас и думать забыла и вспомнит про наше исключение, только когда сядет ужинать и увидит за столом Бойда. Ну, а к концу ужина она уже распалится вовсю и будет метать громы и молнии. А часам к десяти, и никак не раньше, Бойду удастся втолковать ей, что было бы унизительно для любого из ее сыновей оставаться в учебном заведении, где ректор позволил себе разговаривать с нами в таком тоне. И лишь к полуночи Бойд наконец так заморочит ей голову, что она взбесится и будет кричать на него – почему он не пристрелил ректора. Нет, раньше, как к ночи, нам домой лучше не соваться.

Близнецы хмуро поглядели друг на друга. Они, никогда не робевшие ни в драке, ни перед необъезженным скакуном, ни перед разгневанными соседями-плантаторами, испытывали священный трепет перед беспощадным языком своей рыжеволосой матушки и ее хлыстом, который она без стеснения пускала прогуляться по их задам.

– Знаешь что, – сказал Брент. – Давай поедем к Уилксам. Эшли и барышни будут рады, если мы поужинаем с ними. Но Стюарт, казалось, смутился.

– Нет, не стоит к ним ехать. У них там небось дым коромыслом – готовятся к завтрашнему барбекю, и притом…

– Ах да, я и забыл, – поспешно перебил его Брент. – Нет, туда мы не поедем.

Они прищелкнули языком, трогая лошадей с места, и некоторое время ехали в полном молчании. Смуглые щеки Стюарта порозовели от смущения. До прошлого лета он усиленно ухаживал за Индией Уилкс с молчаливого одобрения своих и ее родителей и всей округи. Все жители графства полагали, что спокойная, уравновешенная Индия Уилкс может оказать благотворное влияние на этого малого. Во всяком случае, они горячо на нее уповали. И Стюарт мог бы заключить этот брачный союз, но Бренту это было не по душе. Нельзя сказать, чтобы Индия совсем не нравилась Бренту, но он все же находил ее слишком простенькой и скучной и никакими силами не мог заставить себя влюбиться в нее, чтобы составить Стюарту компанию. Впервые за всю жизнь близнецы разошлись во вкусах, и Брента злило, что его брат оказывает внимание девушке, ничем, по его мнению, не примечательной.

А потом, прошлым летом, на политическом митинге в дубовой роще возле Джонсборо внимание обоих внезапно привлекла к себе Скарлетт О’Хара. Они дружили с ней не первый год, и еще со школьных лет она была неизменной участницей всех их детских проказ, так как скакала верхом и лазила по деревьям почти столь же ловко, как они. А теперь, к полному их изумлению, внезапно превратилась в настоящую молодую леди, и притом прелестнейшую из всех живущих на земле.

Они впервые заметили, какие искорки пляшут в ее зеленых глазах, какие ямочки играют на щеках, когда она улыбается, какие у нее изящные ручки и маленькие ножки и какая тонкая талия. Близнецы отпускали шутки, острили, а она заливалась серебристым смехом, и, видя, что она отдает им должное, они лезли из кожи вон.

Это был памятный в их жизни день. Впоследствии, не раз возвращаясь к нему в воспоминаниях, близнецы только диву давались, как это могло случиться, что они столь долго оставались нечувствительными к чарам Скарлетт О’Хара. Они так и не нашли ответа на этот вопрос, а секрет состоял в том, что в тот день Скарлетт сама решила привлечь к себе их внимание. Знать, что кто-то влюблен не в нее, а в другую девушку, всегда было для Скарлетт сущей мукой, и видеть Стюарта возле Индии Уилкс оказалось для этой маленькой хищницы совершенно непереносимым. Не удовольствовавшись одним Стюартом, она решила заодно пленить и Брента и проделала это с таким искусством, что ошеломила обоих.

Теперь они оба были влюблены в нее по уши, а Индия Уилкс и Летти Манро из имения Отрада, за которой от нечего делать волочился Брент, отступили на задний план. Каково будет оставшемуся с носом, если Скарлетт отдаст предпочтение одному из них, – над этим близнецы не задумывались. Когда придет срок решать, как тут быть, тогда они и решат. А пока что оба были очень довольны гармонией, наступившей в их сердечных делах, ибо ревности не было места в отношениях братьев. Такое положение вещей чрезвычайно возбуждало любопытство соседей и раздражало их мать, недолюбливавшую Скарлетт.

– Поделом вам обоим будет, если эта продувная девчонка надумает заарканить одного из вас, – сказала маменька. – А может, она решит, что двое лучше одного, и тогда вам придется переселиться в Юту, к мормонам… если только они вас примут, в чем я сильно сомневаюсь. Боюсь, что в один прекрасный день вы просто-напросто напьетесь и перестреляете друг друга из-за этой двуличной зеленоглазой вертушки. А впрочем, может, оно бы и к лучшему.

С того дня – после митинга – Стюарт в обществе Индии чувствовал себя не в своей тарелке. Ни словом, ни взглядом, ни намеком не дала ему Индия понять, что заметила резкую перемену в его отношении к ней. Она была слишком хорошо для этого воспитана. Но Стюарт не мог избавиться от чувства вины и испытывал поэтому неловкость. Он понимал, что вскружил Индии голову, понимал, что она и сейчас все еще любит его, а он – в глубине души нельзя было в этом не признаться – поступает с ней не по-джентльменски. Он по-прежнему восхищался ею и безмерно уважал ее за воспитанность, благородство манер, начитанность и прочие драгоценные качества, коими она обладала. Но, черт подери, она была так бесцветна, так тоскливо-однообразна по сравнению с яркой, изменчивой, очаровательно-капризной Скарлетт. С Индией всегда все было ясно, а Скарлетт была полна неожиданностей. Она могла довести своими выходками до бешенства, но в этом и была ее своеобразная прелесть.

Маргарет Митчелл

Унесенные ветром

Маргарет Митчелл и ее книга

Взгляните на карту Юга США. Штаты Алабама, Джорджия, Южная Каролина. Внизу - Флорида. «О, Флорида!», то есть цветущая, утопающая в цветах, - вскричал, по преданию, Колумб; слева - Новый Орлеан, куда, если верить литературе, сослали Манон Леско; справа, на побережье - Саванна, где умер пират Флинт - «умер в Саванне от рома» - и кричал «Пиастры! Пиастры!» его жуткий попугай. Вот отсюда и пришла Скарлетт О"Хара, героиня этой книги, покорительница Америки.

В американской литературе XX века нет более живого характера. Проблемы, неразрешенные комплексы, имена - это пожалуйста; но чтобы был человек, который перешагнул за обложку книги и пошел по стране, заставляя трепетать за свою судьбу, - второго такого не отыскать. Тем более что захватывает она неизвестно чем; буквально, по словам английской песни: «если ирландские глаза улыбаются, о, они крадут ваше сердце». Ретт, ее партнер, выражался, может быть, еще точнее: «то были глаза кошки во тьме» - перед прыжком, можно было бы добавить, который она совершала всегда безошибочно.

Книга, в которой она явилась, оказалась тоже непонятно чем притягивающей читателя. То ли это история любви, которой нет подобия - любовь-война, любовь-истребление, - где она растет сквозь цинизм, несмотря на вытравливание с обеих сторон; то ли дамский роман, поднявшийся до настоящей литературы, потому что только дама, наверное, могла подсмотреть за своей героиней, как та целует себя в зеркале, множество других более тонких внутренних подробностей; то ли это усадебный роман, как у нас когда-то, только усадьба эта трещит, горит и исчезает в первой половине романа, будто ее и не было… По знакомым признакам не угадаешь.

Да и сама писательница мало похожа на то, что мы привыкли видеть в Америке. Она, например, не признавала священное паблисити, то есть блеск известности и сыплющиеся оттуда деньги. Она отказалась снять о себе фильм - фильм! - не соглашалась на интервью, на рекламные употребления романа - мыло «Скарлетт» или мужской несессер «Ретт», особо огорчив одну исполнительницу стриптиза, которая требовала назвать свой номер «Унесенные ветром» (подразумевая, видимо, одежды); не позволила сделать из романа мюзикл.

Она вступила в непримиримые отношения с кланом, определявшим литературные ранги Америки. Никому не известная домашняя хозяйка написала книгу, о которой спорили знатоки, возможно ли ее написать, и сошлись, что невозможно. Комбинат из профессоров, издателей, авторитетных критиков, давно предложивший литераторам иное: создавать имя, уступая место друг другу, но и гарантируя каждому положение в истерии литературы, творимой на глазах соединенным ударом массовых средств, - этот комбинат, получив вдруг в бестселлеры не очередного кандидата в историю, а литературу, способную зажигать умы и жить в них независимо от мнений, ее не принял. Мнение его выразил критик-законодатель Де Вото: «Значительно число читателей этой книги, но не она сама». Напрасно урезонивал своих коллег посетивший США Герберт Уэллс. «Боюсь, что эта книга написана лучше, чем иная уважаемая классика». - Голос большого писателя утонул в раздражении профессионалов. Как водится, пошли слухи. Рассказывали, что она списала книгу с дневника своей бабушки, что она заплатила Синклеру Льюису, чтобы тот написал роман…

В самом составе литературы она поддержала то, что считалось примитивным и будто бы преодоленным: чистоту образа, жизнь. Ее девический дневник, полный сомнений в призвании, обнаруживает удивительную зрелость: «Есть писатели и писатели. Истинным писателем рождаются, а не делаются. Писатели по рождению создают своими образами реальных живых людей, в то время как «сделанные» - предлагают набивные чучела, танцующие на веревочках; вот почему я знаю, что я «сделанный писатель»… Позднее в письме другу она высказалась так: «… если история, которую хочешь рассказать, и характеры не выдерживают простоты, что называется, голой прозы, лучше их оставить. Видит бог, я не стилист и не могла бы им быть, если бы и хотела».

Но это было как раз то, в чем у интеллектуальных кругов искать сочувствия было трудно. Молодая американская культура не выдерживала напора модных течений и наук; в литературе начали диктовать свои условия экспериментаторы, авторитеты психоанализа сошли за великих мыслителей и т.д. Доказывать в этой среде, что простая история сама по себе имеет смысл, и более глубокий, чем набор претенциозных суждений, было почти так же бесполезно, как когда-то объяснять на островах, что стеклянные бусы хуже жемчужин. Здесь требовались, по выражению Де Вото, «философские обертоны». И через сорок лет на родине Митчелл, в Джорджии, критик Флойд Уоткинс, зачисляя ее в «вульгарную литературу», осуждает этот «простой рассказ о событиях» без «философских размышлений»; тот факт, что, как сказала Митчелл, «в моем романе всего четыре ругательства и одно грязное слово», кажется ему фарисейством и отсталостью; ему не нравится ее популярность. «Великая литература может быть иногда популярной, а популярная - великой. Но за немногими известными исключениями, такими, как Библия, а не «Унесенные ветром», величие и популярность скорее противостоят друг другу, чем находятся в союзе». Остается лишь поместить в исключения Сервантеса и Данте, Рабле, Толстого, Чехова, Диккенса, Марка Твена… кого еще? В исключения из американской литературы Маргарет Митчелл так или иначе попадала.

Мы не знаем ничего об ее общении с кем-либо из писателей, знаменитых в ее время. Она не участвовала ни в каких объединениях, никого, в свою очередь, не поддерживала, не выдвигала. Представители так называемой «южной школы» (Р.-П. Уоррен, Карсон Маккаллерс, Юдора Уэлти и др.), чрезвычайно предупредительные друг к другу, никогда не упоминают ее имени. То же и Фолкнер, воспитанный негритянкой-няней, вероятно, похожей на ту, которую читатель встретит в романе (в семье Фолкнеров ее звали «Мамми Калли»), и скакавший на лошади через изгородь своего участка точно так же, как отец Скарлетт Джералд О"Хара, мог бы помянуть ее в своих перечнях «американских писателей»… Мог бы, если бы захотел. Небывалый читательский успех обошелся Митчелл, видно, все-таки слишком дорого. В литературной среде она осталась навсегда одна.

Но американкой она была. Настоящей, в жилах которой текла американская история: беглые предки из Ирландии со стороны отца, с другой - такие же французы; традиции независимости и веры в собственную силу, готовность рисковать; любимыми стихами ее матери были:

И тот судьбы своей страшится

Иль за душой у него мало,

Кто все поставить не решится,

Когда на то пора настала!

Два деда ее сражались на стороне южан; один получил пулю в висок, случайно не задевшую мозга, другой долго скрывался от победителей-янки.

Современная Атланта, конечно, ничем не напоминает об этих временах. Фантастический гриб гостиницы «Хайат-Ридженси»; полированные цоколи страховых компаний; чахлый скверик, обтекаемый потоками машин. Но во времена юности Митчелл здесь еще стояли особняки, похожие на наш дворянский «ампир», сады; жили люди, хорошо знавшие друг друга. Мать показывала ей обгорелые печные трубы и пустыри - следы исчезнувших в войну семейств. Достопримечательностью города была и панорама, рассказывающая о сражении за Атланту и взывающая теперь о финансовой помощи - среди более популярных современных развлечений. Хотя, по словам брата писательницы, г-на Стивенса Митчелла, Маргарет не любила ее и тогда, может быть, за несколько нарочитый пафос. Девочка росла в атмосфере рассказов о потрясающих событиях недавней эпохи, чему помогало и то, что отец ее был председателем местного исторического общества. Видимо, семейные предания, впечатления юности и привели ее к странной мысли, что она живет в завоеванной стране.

«Нет, мэм, не могу сказать вам, получит мисс Скарлетт назад капитана или нет. Нет, мэм, мисс Маргарет тоже не в курсе. Да, мэм, я сто раз слышала, как она говорит, что понятия не имеет, что сталось с мисс Скарлетт, когда та уехала домой в Тару…» — в сотый раз терпеливо говорит в телефонную трубку экономка Маргарет Митчелл. Звонками дело не ограничивается: любопытные поклонники осаждают порог дома писательницы, заваливают ее письмами, не дают прохода на улице. Митчелл пишет в одном из писем: «Я мечтаю дожить до момента, когда мою книгу перестанут продавать», - и не кокетничает.

Обаятельная эмансипе

Маргарет (Пегги) Митчелл родилась 8 ноября 1900 года в Атланте в семье успешного адвоката. В детстве писательской карьеры ничто не предвещало: она и читать-то не слишком любила. «Мама платила мне пять центов за каждую прочитанную пьесу Шекспира, по гривеннику за романы Диккенса, а за книги Ницше, Канта и Дарвина я получала по 15 центов… Но даже когда тариф поднялся до 25 центов, я не смогла читать ни Толстого, ни Гарди, ни Теккерея», - признается она позже. Впрочем, уже в подростковом возрасте девочка начала писать рассказы, а в 1922 году потрясла свое окружение, устроившись репортером в газету «Атланта Джорнал»: это занятие в то время считалось сугубо мужским. Редактор довольно неохотно принял на работу изнеженную, как ему казалось, девицу, но выяснилось, что она способна писать на любые темы от моды до истории и политики и брать отличные интервью у Рудольфа Валентино и других знаменитостей.

Хотя Митчелл всю жизнь будут возмущать попытки провести параллели между ней и Скарлетт О’Хара, одна аналогия неизбежна: в умении шокировать общественность Пегги, пожалуй, могла бы дать своей героине фору. В консервативной Атланте, до которой еще не докатились вольности «эпохи джаза», она могла исполнить танец апашей на чинном балу дебютанток, сфотографироваться в мужской одежде, а поклонников меняла так часто, что в какой-то момент обнаружила себя обрученной сразу с пятью мужчинами. Красивая, рыжеволосая, она была, по собственному определению, «одной из тех крутых женщин с короткими стрижками и в коротких юбках, про которых священники говорят, что к 30 годам они попадут либо на виселицу, либо в ад».

Митчелл могла исполнить танец апашей на чинном балу дебютанток, сфотографироваться в мужской одежде, а поклонников меняла так часто, что в какой-то момент обнаружила себя обрученной сразу с пятью мужчинами.

К 1922 году в колонках светских сплетен писали, что Пегги получила больше предложений руки и сердца, чем любая другая девушка в Атланте. Увы, она выбрала неподходящее. Муж, обаятельный бутлегер с вызывающими манерами, оказался склонен к пьянству и агрессии да вдобавок путался с горничными. Так что всего десять месяцев спустя Митчелл подала на развод - что для консервативной Атланты стало еще одним неслыханным скандалом.

Второй брак, заключенный три года спустя, оказался гораздо прочнее. Со страховым агентом Джоном Маршем, который был шафером на прошлой ее свадьбе, Маргарет прожила до конца жизни - возможно, потому, что он был полной противоположностью первому супругу. Выйдя за него, Маргарет кардинально изменила образ жизни: бросила работу, полюбила затворничество и, как показалось вздохнувшей с облегчением семье, наконец-то стала вести жизнь нормальной американской домохозяйки.

«Как они собираются продать хоть что-то?»

На самом деле последующие семь лет - с 1926-го по 1933-й - ушли на создание романа. И на постоянную самокритику: написанное казалось ей жалкими любительскими опытами, которые неловко показать даже мужу (он, впрочем, ее скепсиса не разделял и поддерживал как мог).

Маргарет Митчелл (в центре). Фото: ASSOCIATED PRESS / FOTOLINK / East News

Уже законченный роман два года пролежал в столе, прежде чем она рискнула отдать рукопись литературному агенту издательства «Макмиллан». Отдала - и тут же в панике прислала телеграмму с просьбой вернуть назад; к счастью, агент уже начал читать. «Не могу понять, как они собираются распродать хоть что-то», - недоумевала она в разговоре с мужем, когда издательство предложило ей контракт. «Не волнуйся: у нас с тобой столько родственников, что мы продадим минимум 5 тысяч экземпляров в одной только Джорджии», - отвечал тот.

Название романа и имя главной героини появились уже перед самой публикацией. Скарлетт в процессе написания звали Пэнси, а роман был озаглавлен «Завтра будет новый день». Издателям название не понравилось, и писательница предложила взамен 24 варианта: «Унесенные ветром» шли под № 17, но с пометкой, что самой Митчелл он нравится больше всего.

Название «Завтра будет новый день» издателям не понравилось, и писательница предложила взамен 24 варианта: «Унесенные ветром» шли под № 17.

Еще одна просьба издателей касалась концовки романа: рецензенты всерьез уговаривали Митчелл изменить финальную главу, чтобы не расстраивать чувствительных читательниц грустной развязкой. Но Маргарет, которая начала писать книгу с конца и построила на этом всю сюжетную линию, не сдавалась: «Я изменю все, что хотите, только не конец». И оказалась права: открытый финал романа будут обсуждать следующие 80 лет.

Медные трубы

Успех «Унесенных ветром» на родине даже не с чем сравнить: в первые три недели - 176 тысяч проданных экземпляров, в первый год - 1 млн 200 тысяч, Пулитцеровская премия, комплименты Герберта Уэллса, не говоря о бесконечных коммерческих предложениях.

Но Митчелл свалившийся успех скорее раздражает, чем радует. Она ненавидит вынужденную публичность, не выносит речи и автограф-сессии, а больше всего - сумасшедших визитеров, с утра до вечера осаждающих дом. Так что когда доходит до съемок фильма, разрешение она дает с условием: «Я не хочу взваливать на себя работу сценариста, не желаю быть консультантом на съемках. Я хочу совершенно противоположного: чтобы никто ни под каким предлогом не беспокоил меня и мою семью. Меня не волнует подбор актеров, съемки, продвижение картины. Дайте мне тишины. Забудьте обо мне».

Маргарет Митчелл, 1937 год. Фото: AP Photo / East News

Я не хочу взваливать на себя работу сценариста, не желаю быть консультантом на съемках. Меня не волнует подбор актеров, съемки, продвижение картины. Дайте мне тишины. Забудьте обо мне.

Тем не менее в газетах немедленно появляются слухи, что именно Митчелл подбирает весь актерский состав, и к экзальтированным поклонникам романа прибавляются молодые дарования, требующие устроить их в кино. «Вы будете смеяться, но несколько дам уже прислали мне фотографии своих маленьких дочерей, которые элегантно делают шпагат. Дамы признаются, что ни разу не читали „Унесенных ветром“, но просят задействовать их дочерей в главной роли киноверсии романа. Люди подсовывают своих мясников и поваров, чтобы я дала им путевку в Голливуд - играть Мамушку и дядюшку Питера. Если мне когда-нибудь удастся отдохнуть, я, возможно, посмеюсь над этим, но не сейчас».

Оскорбленная общественность принимает такую реакцию за позу и высокомерие. Местью за отказ выставлять свою жизнь напоказ становятся фантастические слухи, распространяющиеся со скоростью вируса. И если некоторые из них оказываются не заслуживающим внимания бредом (у нее деревянная нога, и она писала роман в постели в гипсовом корсете; ее спас от слепоты хирург, который оперировал сиамского короля), то другие глубоко ранят писательницу. Они касаются авторства «Унесенных ветром».

Вероятно, подозрения в плагиате - участь всех авторов одной книги. В случае с Митчелл основных «версий» три: согласно первой, она списала роман с дневника своей бабушки, вторая приписывает авторство ее мужу, а третья - недавнему нобелевскому лауреату Синклеру Льюису, которому Маргарет якобы заплатила за написание романа. Не выдерживающие серьезной критики слухи не прекратятся даже после смерти писательницы (в августе 1949 года ее собьет пьяный водитель, когда она вместе с мужем будет идти в кино): завещание, согласно которому почти все ее архивы будут сожжены, только раззадорит сплетников.

Тем временем другие, гораздо более реальные факты из биографии Митчелл остаются без внимания общественности. Так, почти никто не узнает, что во время Второй мировой войны Маргарет не только была волонтером Красного Креста и делала крупные пожертвования в пользу американской армии, но и лично писала солдатам десятки писем со словами поддержки.

Удивительные приключения Скарлетт в России

Митчелл наотрез отказывалась писать продолжение книги и запрещала это делать другим. Однако после смерти писательницы и ее мужа останавливать алчных издателей стало некому, и в свет вышло продолжение авторства Александры Рипли, где Скарлетт внезапно оказывается в центре борьбы за независимость Ирландии.

Еще интереснее жизнь Скарлетт и ее друзей сложилась на постсоветском пространстве. Советские читатели прочли «Унесенных ветром» довольно поздно (первое издание вышло только в 1986-м) и жаждали новых историй про любимых героев, а для наступившей следом эпохи «дикого капитализма» не было ничего невозможного. Поэтому в 90-х книжные прилавки наводнили немыслимое количество сиквелов, приквелов и прочих книг «по мотивам», о которых на родине Скарлетт (равно как и где-либо еще, кроме бывшего СССР) никто не слышал. Самые ранние по хронологии охватывали жизнь предков Скарлетт и Ретта до пятого колена; в самых поздних героям было уже хорошо за сотню, но они продолжали так же драматично выяснять отношения.

Великолепная книга и великолепная экранизация!

Оценка 5 из 5 звёзд от Innarostova 05.05.2019 21:14

Книга замечательная, очень яркая. Первый том было читать немного сложно и долго, но дальше уже невозможно было оторваться. Читала лет 15 назад, а впечатления до сих пор очень свежие, как будто читала недавно.

Оценка 4 из 5 звёзд от yudina.svet 31.05.2018 02:27

Вцелом-неплохо.Первый том читала размеренно,а второй на одном дыхании.Скарлетт,конечно мне неимпонирует,а вот Ретт очень понравился.Другие персонажи,тоже интересны,но Скарлетт их затмевает.Читать нужно.

Оценка 4 из 5 звёзд от maryna_zajceva_24 12.03.2018 11:49

Обожаю эту книгу, хотя немного портило впечатление то, что в электронной версии нет пробелов между разделами. Из-за этого кажется, что автор перескакивает с одной мысли на другую. Но я много раз читала бумажный вариант, а те, кто знакомиться с этой книгой здесь, могут подумать, что книга местами плохо написана.
Как жаль, что Маргатет не смогла её закончить! Я никак не могу принять полностью те продолжения, которые есть. В них утрачен дух романа. Сколько раз я перечитывала этот шедевр, столько раз все главные герои вызывали у меня разные чувства, а смогли бы Скарлетт и Ретт быть счастливы - просто загадка сфинкса! Мучительно, конечно, не знать ответ, но так гораздо интереснее, чем любые завершённые истории.Трагический и сильный роман, я благодарна, что он есть в моей жизни!

Оценка 5 из 5 звёзд от Ирина 18.02.2018 21:49

Книга стала классикой. Что бы ни писали в комментариях - героиня получилась живая и настоящая, со всеми недостатками. Наверное, поэтому и полюбилась многим.Ведь большинство из нас именно такие, со здоровым эгоизмом:-)

Оценка 5 из 5 звёзд от NataGradiva 11.08.2017 20:26

Не понимаю, почему все так набрасываются на Скарлетт. Поставьте себя на ее место. Смогли бы вы в данных обстоятельствах повести себя иначе и выжить? Я не думаю, что тот, кто не пережил такого, имеет право осуждать. А насчёт продолжения... Любому ясно, что Ретт любил Скарлетт, и если она поставила себе цель вернуть его, то ей это удастся. Об этом ясно намекается в книге. Александра Рипли всего лишь изложила, как это видится ей.

Оценка 5 из 5 звёзд от Катя 08.08.2017 18:16

Я читал это произведение долгих 2 месяца по 1-2 главе в день. Настойчиво читал главу за главой, ожидая чего-то грандиозного, что заставит меня восхвалять Маргарет Митчел так же, как и толпы людей, возводящих ее на пьедестал шедевра литературы, но добравшись до последних строк ощутил только разочарование. Временами было действительно интересно, повествование начинается так "тепло и лампово", что хочется просто расслабиться, укутаться в плед и наслаждаться чтением этой книги, погрузившись в атмосферу, окутывающую Тару до войны. Так же интересно было читать о исторических событиях войны от лица обычных жителей и о социальных проблемах возникших после ее окончания.

Но, с каждой главой все мое впечатление портила главная героиня, которая все ниже и ниже падала в моих глазах, а начиная со второго тома и вовсе начала постепенно вызывать раздражение своим эгоизмом. Скарлет О"Хара - это олицетворение всех женских пороков, которая была ничем не лучше обычной шлюхи из салуна Красотки Уотлинг. Все, что бы она не делала, она делала только для себя и меня просто выворачивает от мысли, что так много читателей ей симпатизируют и чуть ли не молятся на нее.

Так же впечатление очень портило неумелость автора плавно переходить к важным событиям. В одном предложении персонаж еще живой и к его смерти нас даже не готовят, а следующим предложением его уже хоронят, не давая времени осознать что вообще происходит. Вот еще полным ходом идет война и не думает заканчиваться, а следующим предложением война закончена. Все это создает впечатление, будто пропущен огромный абзац между этими предложениями, и в то время, когда читатель должен сопереживать героям, он пытается понять что между этими двумя предложениями произошло, а когда понимает его уже никак не трогает то, что чувствуют эти герои.

Что касается концовки, то это главное разочарование этого произведение, по моему предположению, связанное с элементарной ленью автора довести все до конца по-человечески. Я не ожидал слащавого хэппи энда и, более того, был бы разочарован не меньше, если бы его получил, но у этой истории не чувствуется конец, а всеми восхваляемая Скарлет нисколечко не изменилась, так и оставшись эгоисткой, которую так ничего и не интересовало, кроме собственных детских капризов.

Рука не поднялась поставить трояк из за введение в важный этап истории США, о котором бы я вряд ли стал читать отдельно, и только поэтому я не пожалел потраченного времени. Так же были некоторые интересные персонажи, будь то женщина-ангел Мелани или умный и рассудительный, но коварный Ретт Батлер.

Оценка 4 из 5 звёзд от Владислав 05.06.2017 21:33

Очень понравилась книга. Поначалу, конечно была в шоке от поведения Скарлетт, но потом становится понятным, что автор вовсе не предлагает читателям полюбоваться на какой-то идеал, а показывает лишь некоторые стороны человеческого характера. Очень жалко всех к концу романа. Хотела прочитать продолжение, но оно как-то сразу не вписалось, главное настроение в продолжении утрачено. Интересно, в жизни могло бы это всё разрулиться? Незабуду никогда этот роман.

Мария 06.05.2017 14:13

Роман читается на одном дыхании!! Погружение в события былых времен 100%, по итогам - я плакала, мне так жалко Ретта Батлера, так больно из-за не сбывшейся любви, а ведь всё могло бы получиться, и могло бы быть всё так замечательно, а вышло так трагично...
Всем советую его, восхитительный роман!!!

Оценка 5 из 5 звёзд от Констанция 10.04.2017 10:33

Столько споров, хорошая ли Скарлетт или плохая. Знаете, немного повзрослев, я стала ее очень хорошо понимать. Она просто хотела спокойной беззаботной жизни, хотела иметь уверенность в завтрашнем дне. А пришлось взвалить на свои плечи ответственность за близких и нести эту ношу. Никого война не пощадила...

Оценка 5 из 5 звёзд от l.anastassiya 20.01.2017 20:35

Великолепный роман на все времена.

Оценка 5 из 5 звёзд от Людмила 18.07.2016 16:22

Великолепный роман. Характер Скарлетт прописан очень ярко, сильной, красивой и умной женщине во все времена будет жить не легко. Хватка бизнесмена и сердце женщины - гремучая смесь, читайте роман и вы не останетесь равнодушны. Дальнейшие якобы продолжения этой великолепной истории такие как "Скарлетт" и "Ретт Баттлер" - просто бред, я понимаю, что хотелось написать сказку со счастливым концом, однако, на мой взгляд, это не получилось.

Оценка 5 из 5 звёзд от Наталья 13.07.2016 21:36

Моя любимая книга подросткового возраста

Оценка 5 из 5 звёзд от Chaks 18.05.2016 18:38

Обязательна к прочтению юными девами:)

Оценка 5 из 5 звёзд от martyn.anna 15.05.2016 19:28

Шедевр мировой литературы!!!
"Унесенные ветром" - это история любви, покорившая весь мир. Советую всем прочитать. Книга никого не оставит равнодушным.
Читается быстро и легко, потому как сюжет захватывает полностью.
Одноимённый фильм, снятый в Голливуде в 1939 году, тоже нисколько не уступает книге М. Митчелл. Его также советую посмотреть всем.

Оценка 5 из 5 звёзд от vip.Viktoriya1997 31.03.2016 17:42

Ну для того же Владимира, про комментарии от мужчин:
моему папе очень нравилась эта книга, потому, что он воспринимал её как великолепное эпическое полотно о войне и влиянии исторических событий на жизнь людей, а не как учебник жизни для женщин (и мужчин). С уровнем восприятия типа "героиня плохая, значит, книга плохая" вообще художественную литературу читать трудно.
Вообще-то хорошо известно, что сама Митчелл считала Скарлетт плохим человеком и что для неё главной героиней была Мелани Уилкс.

Оценка 5 из 5 звёзд от Нина 31.01.2016 21:16

Оценка 5 из 5 звёзд от Angie 17.01.2016 18:12

Коментарий, лично для Владимира, который поставил оценку этой книге- "ужасно". Уважаемый, герои книги описаны очень точно, красиво и в духе того времени. Даже фильм не раскрывает всего, что можно узнать и почувствовать читая книгу. С вашими суждениями, я бы посоветовала читать только "50 оттенков серого".

Оценка 5 из 5 звёзд от Татьяна 30.12.2015 17:43

modus_2005,
Роман не автобиографичен. Когда Митчелл спросили, не написала ли она образ Скарлетт с себя, она вспылила "Скарлетт--шлюха, а я -- нет".

Оценка 5 из 5 звёзд от Fesche_Lola 24.12.2015 08:19

Роман, написанный жизнью.
Маргарет Митчелл в «Унесённых ветром» писала о своём родном городе Атланте (штат Джорджия, США), М. Митчелл родилась в богатой семье, но личная жизнь писательницы не сложилась. О чём она и повествует на фоне гражданской войны в своём романе, который писала десять лет. Перед волевой, целеустремлённой, властной, упрямой, ярко выраженной личностью, какой была Скарлетт блекнут все другие персонажи романа. События произошедшие в начале романа определили дальнейшую судьбу тогда ещё молоденькой девушки строившей планы и не подозревавшей, как за один день в один миг переменится всё вокруг, круша её мечты и ожидания.
Насколько были погожи эти две женщины – реальная и вымышленная? Думаю: они были, как две капли воды - одна видела своё отражение в другой М. Митчелл поделилась со своей героиней выносливостью, стоицизмом, уверенностью в себе, острым умом и проникновенностью, вдохнула жизнь так сказать в свою прославившуюся на весь мир героиню. Скарлетт свою очередь не осталась в долгу и передала своей создательнице характер и решимость, не пробивную броню, защищавшую от всех напастей, падений и неудач, что называется чёрной полосой жизни. Плохое, как и хорошее рано или поздно заканчиваться, надо найти в себе силы пережить чёрную полосу неудач и невезений. Человек сильный если не физически, то сильный духом точно. Поразительно, как похожа на известную писательницу не менее известная современная актриса Шеннон Мария Доэрти сыгравшая главную роль в фильме «История Маргарет Митчелл» /1994 г./. М. Митчелл не хотела писать продолжение романа, но спустя пол века разрешение на продолжение дал племянник Маргарет Митчелл и не известная в то время Александра Рипли (Риплей) написала его. На мой взгляд, роман «Скарлетт» ничего общего с »Унесёнными ветром» не имеет. «Унесённые ветром» автобиографический роман, поэтому у нёго концовка без хеппи-энда и не желание М. Митчелл писать продолжение указывает на это. А. Рипли для написания своего романа взяла лишь имена главных героев, но с первой же главы становится ясно, как не схожи обе книги, разительное отличие - и обстановка и атмосфера и характеры героев. И естественно на Рета и Скарлетт в романе «Скарлетт» я взглянула другими глазами. Оба романа каждый по-своему впечатлили меня, а фильм «Унесённые ветром» стал одним из любимых моих фильмов. Оба романа мне дала почитать мамина коллега по работе. Очень интересно было после просмотра фильма прочитать книгу «Унесённые ветром» и сравнить. С героями в первые я познакомилась, посмотрев фильм, а потом встретилась с ними на страницах книг. Актёры хороши! Вивьен Ли идеально подошла на роль Скарлет О"Хара.

Оценка 5 из 5 звёзд от modus_2005 23.12.2015 22:16

Унесённые ветром в- первый раз прочитала когда мне было лет 13 ! Обожаю это произведение! Написано очень живо и затрагивает многие проблемы тогдашней Америки.. Советую читать с продолжением;)

kunduzakay 27.08.2015 23:21

Прекрасная книга с интересным сюжетом. Сколько эмоций! Особенно понравился момент осады Атланты и возвращение в Тару. А чего стоят взаимоотношения Скарлетт и Батлера! Просто невероятные переживания! Рекомендую к прочтению!

Оценка 5 из 5 звёзд от Арина Ливьюс 26.08.2015 12:59

ели дочитала... но не скажу, что не понравилось.необычная книга тем, что не было однозначно плохих или хороших персонажей. сюжет идёт волнами: иногда захватывает, а иногда мечтала, чтоб книга быстрее закончилась. вцелом же хорошо.

Оценка 4 из 5 звёзд от Тигрррёнок Игррристый 08.08.2015 08:57

Прочитала с огромным удовольствием.Не могу сказать,что я восхещалась Скарлетт или кем либо в этой книге,что дрокащывает "у медали две стороны".

Оценка 5 из 5 звёзд от lolippop 11.03.2015 02:16

люблю эту книгу очень! как и дальнейшее продолжение "Скарлетт" и "Ретт Баттлер". Книги хоть и разных авторов, но история захватывающая!

Оценка 5 из 5 звёзд от olga.yutskevich 19.02.2015 20:27

Уважаемый Владимир, а с чего Вы решили, что на Скарлетт кто-то молится? По-вашему в книгах должны быть исключительно положительные персонажи? Читатели оценивают книгу в целом, а не отдельно взятую главную героиню романа. Читайте отзывы, в них не написано - " Восхищаюсь Скарлетт"... Цитирую - Книга супер!, Лучшая книга! , Потрясающая книга!, Очень понравилась книга! и т.п. . Жаль, что это произведение оказалось для Вас лишь описанием людских пороков. Автор писала о крушении целого мира, который развеяло по ветру. Испытав на себе потери и невзгоды, герои пытаются найти место в новой для них жизни, а это всегда не просто, в любые времена. Замечательно описана атмосфера того времени и событий. А Скарлетт и была задумана автором, как отрицательный персонаж, но жизнестойка и деловита.
А все же приятно видеть, как искренне возмущен мужчина неэтичными поступками героев, знать не перевелись еще чистые души с незамутненным разумом.

Оценка 5 из 5 звёзд от Александра 18.02.2015 11:27

Буду в меньшинстве, но рискну поддержать Владимира. Книга отличная, но еще с первого прочтения в подростковом возрасте негативно отношусь к главной героине. Понятно, что была война, и то, что старалась любыми способами сохранить поместье, НО... конечно, для этого только жених сестры годился,да.. Я не стану углубляться, скажу лишь еще об одном - ее отношение к собственным детям. Она жила с Батлером, уже в шоколаде, с ЛЮБИМОЙ дочкой, а старшие? Непонятно, для чего и зачем рожденные, за ненадобностью сбытые куда подальше. Видимо, восхищения достойно то, что она их вообще на улицу не выгнала и с голоду умереть не дала...
Кидайте помидорами в меня тоже, но своего мнения не изменю))))

Оценка 4 из 5 звёзд от Юлия 17.02.2015 13:41

Скарлетт -- ребенок. Избалованный роскошью, а затем искалеченный войной, навсегда испуганный ребенок. О какой "правильной моральной ориентировке" вы вообще говорите? Через всю книгу идет страшная гражданская война и её отголоски, падение привычного уклада, приход новых правил жизни. Вы, Владимир, не увидели в книге ничего, кроме истории про необремененную моралью лицемерную женщину. А книга то о войне и о том, как она прошлась по судьбам и душам людей. Скарлетт увидела смерть близких, потеряла друзей, потеряла родителей, голодала, но она нашла в себе силы и мужество не оплакивать ушедшую эпоху, а взвалила на себя ответственность за жизни других людей, за Тару. Чего бы ей это не стоило. А ведь она хрупкая женщина, ей и двадцати не было, её учили танцевать, а не сражаться за место под солнцем, за свой дом. И это она "чудовище"? А что её такой сделало, вы не подумали?

Оценка 5 из 5 звёзд от Fesche_Lola 16.02.2015 17:29

Дорогие дамы, вас не смущает, что вы тут в полнейшем одиночестве?)
Я имею ввиду отсутствие восторженных откликов от мужчин.
А знаете почему? Потому, что в этом романе оправдываются практически все женские пороки. Вот почему вам он нравится. Заполучить благополучие ЛЮБЫМИ средствами, лицемерить, быть готовой отдаться за деньги, выйти замуж дважды(!) не по любви, пытаться отбить мужа у лучшей подруги, завязывать деловые отношения с врагами, убившими твоих близких...
можно ещё долго продолжать рисовать этот "прекрасный" портрет, на который вы молитесь... кстати, если вы так любите этот роман, поинтересуйтесь, как к главной героине относилась сама Маргарет Митчелл.
И по поводу восхитительного Батлера тоже пара слов. Да, он очень трепетно любил свою дочь, и как вы все утверждаете, жену тоже, однако это ему не мешало после трудового дня возвращаться домой через бордель.) Что ж, хотел бы шепнуть пару слов вашему мужу, оказывается, для того, чтобы жена тебя обожала, вовсе не обязательно быть верным.)
Я очень уважаю автора, но за роман ставлю - ужасно. Потому, что, как видно, автору в нём не удалось сделать его правильно ориентированным в моральном плане, если этой чудовищной с..й женщины восхищены.

Оценка 1 из 5 звёзд от Владимир 16.02.2015 10:14

Порой жалею, что прочла эту вещь давно. Редкое удовольствие от чтения, впечатления - надолго, как послевкусие после кулинарного шедевра. Все - в превосходной степени!

Оценка 5 из 5 звёзд от avtooffer 27.01.2015 22:28

Хочется иногда перечить отдельные места...Книга великолепная!

Оценка 5 из 5 звёзд от Елена 24.01.2015 19:11

Счастливы ли те,кто стремится к власти(всех видов) и богатству(материальному,а не духовному)?

Оценка 5 из 5 звёзд от nina777b 18.11.2014 04:10

Очень понравилась книга! Если вдуматься, можно многое взять для себя. рекомендую

Оценка 5 из 5 звёзд от tokareva-tati 24.10.2014 12:06

Шикарная книга!!! Я сначала не хотела ее читать)) но уже начиная с помолвки Эшли, меня так она заинтересовала)) поучительная, некоторым девушкам вправляет ум)) мне где то вправила)) однозначно читать!!! Жалко что не было хеппиэнда)) но думаю Маргарет предоставила это решать самим героям)) и это реалестичнее))

Оценка 5 из 5 звёзд от Светлана 17.10.2014 22:46

начало в стиле классического женского романа, то есть на любителя, точнее на любительницу... НО повороты сюжета весьма неожиданные, а концовка превзошла все мои ожидания. Считаю, что каждой женщине не помешало бы прочесть эту книгу, мужчинам скорее всего не понравится

Оценка 5 из 5 звёзд от demyanencko.anastasya 05.10.2014 15:52

Шедевр! И добавить нечего.

Оценка 5 из 5 звёзд от amaterasudakini 18.06.2014 16:45

Прекрасная книга! Несмотря на то, что она была написана еще в 1936 году, многие проблемы, которые поднимаются в книге, остаются актуальными и сейчас. Уверена, что еще не раз буду перечитывать этот роман. и обязательно дам почитать своей дочке в будущем!

Оценка 5 из 5 звёзд от irusya-L 12.05.2014 08:21

Согласна с пятизвездочными комментариями.Произведение супер!Читаешь и не надоедает перечитывать чрез некоторое время.Узнаешь много нового.Персонажи очень интересно подобраны.Классика на все годы.

Оценка 5 из 5 звёзд от Ася 27.03.2014 22:29

не очень

Оценка 3 из 5 звёзд от artem.chumakov.2001 31.01.2014 10:45

начиная с 11 лет, до сих пор перечитываю не менее раза в год)

Оценка 5 из 5 звёзд от sunnybell 23.11.2013 17:53

такая грустная!Но такая интересная!Печально было в конце.Сердце привязывается к таким живым,(и плохим и хорошим) героям...

Оценка 5 из 5 звёзд от диана

Глава 1

Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар. Очень уж причудливо сочетались в ее лице утонченные черты матери, местной аристократки французского происхождения, и крупные, выразительные черты отца – пышущего здоровьем ирландца. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Скарлетт невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, светло-зеленые, прозрачные, в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии, лбу – ах эта белая кожа, которой так гордятся женщины американского Юга, бережно охраняя ее шляпками, вуалетками и митенками от жаркого солнца Джорджии! – две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх – от переносицы к вискам.

Словом, она являла взору очаровательное зрелище, сидя в обществе Стюарта и Брента Тарлтонов в прохладной тени за колоннами просторного крыльца Тары – обширного поместья своего отца. Шел 1861 год, ясный апрельский день клонился к вечеру. Новое зеленое в цветочек платье Скарлетт, на которое пошло двенадцать ярдов муслина, воздушными волнами лежало на обручах кринолина, находясь в полной гармонии с зелеными сафьяновыми туфельками без каблуков, только что привезенными ей отцом из Атланты. Лиф платья как нельзя более выгодно обтягивал безупречную талию, бесспорно самую тонкую в трех графствах штата, и отлично сформировавшийся для шестнадцати лет бюст. Но ни чинно расправленные юбки, ни скромность прически – стянутых тугим узлом и запрятанных под сетку волос, – ни степенно сложенные на коленях маленькие белые ручки не могли ввести в обман: зеленые глаза – беспокойные, яркие (о, сколько в них было своенравия и огня!) – вступали в спор с учтивой светской сдержанностью манер, выдавая подлинную сущность этой натуры. Манеры были результатом нежных наставлений матери и более суровых нахлобучек Мамушки. Глаза дала ей природа.

По обе стороны от нее, небрежно развалившись в креслах, вытянув скрещенные в лодыжках, длинные, в сапогах до колен, мускулистые ноги первоклассных наездников, близнецы смеялись и болтали, солнце било им в лицо сквозь высокие, украшенные лепным орнаментом стекла, заставляя жмуриться. Высокие, крепкотелые и узкобедрые, загорелые, рыжеволосые, девятнадцатилетние, в одинаковых синих куртках и горчичного цвета бриджах, они были неотличимы друг от друга, как две коробочки хлопка.

На зеленом фоне молодой листвы белоснежные кроны цветущих кизиловых деревьев мерцали в косых лучах закатного солнца. Лошади близнецов, крупные животные, золотисто-гнедые, под стать шевелюрам своих хозяев, стояли у коновязи на подъездной аллее, а у ног лошадей переругивалась свора поджарых нервных гончих, неизменно сопровождавших Стюарта и Брента во всех их поездках. В некотором отдалении, как оно и подобает аристократу, возлежал, опустив морду на лапы, пятнистый далматский дог и терпеливо ждал, когда молодые люди отправятся домой ужинать.

Близнецы, лошади и гончие были не просто неразлучными товарищами – их роднили более крепкие узы.

Молодые, здоровые, ловкие и грациозные, они были под стать друг другу – одинаково жизнерадостны и беззаботны, и юноши не менее горячи, чем их лошади, – горячи, а подчас и опасны, – но при всем том кротки и послушны в руках тех, кто знал, как ими управлять.

И хотя все трое, сидевшие на крыльце, были рождены для привольной жизни плантаторов и с пеленок воспитывались в довольстве и холе, окруженные сонмом слуг, лица их не казались ни безвольными, ни изнеженными. В этих мальчиках чувствовалась сила и решительность сельских жителей, привыкших проводить жизнь под открытым небом, не особенно обременяя свои мозги скучными книжными премудростями. Графство Клейтон в Северной Джорджии было еще молодо, и жизнь там, на взгляд жителей Чарльстона, Саванны и Огасты, пока что не утратила некоторого налета грубости. Более старые и степенные обитатели Юга смотрели сверху вниз на новопоселенцев, но здесь, на севере Джорджии, небольшой пробел по части тонкостей классического образования не ставился никому в вину, если это искупалось хорошей сноровкой в том, что имело подлинную цену. А цену имело умение вырастить хлопок, хорошо сидеть в седле, метко стрелять, не ударить в грязь лицом в танцах, галантно ухаживать за дамами и оставаться джентльменом даже во хмелю.

Все эти качества были в большой мере присущи близнецам, которые к тому же широко прославились своей редкой неспособностью усваивать любые знания, почерпнутые из книг. Их родителям принадлежало больше денег, больше лошадей, больше рабов, чем любому другому семейству графства, но по части грамматики близнецы уступали большинству своих небогатых соседей – «голодранцев», как называли белых бедняков на Юге.

Как раз по этой причине Стюарт и Брент и бездельничали в эти апрельские послеполуденные часы на крыльце Тары. Их только что исключили из университета Джорджии – четвертого за последние два года университета, указавшего им на дверь, и их старшие братья, Том и Бойд, возвратились домой вместе с ними, не пожелав оставаться в стенах учебного заведения, где младшие пришлись не ко двору. Стюарт и Брент рассматривали свое последнее исключение из университета как весьма забавную шутку, и Скарлетт, ни разу за весь год – после окончания средней школы, Фейетвиллского пансиона для молодых девиц, – не взявшая по своей воле в руки книги, тоже находила это довольно забавным.

– Вам-то, я знаю, ни жарко ни холодно, что вас исключили, да и Тому тоже, – сказала она. – А вот как же Бойд? Ему как будто ужасно хочется стать образованным, а вы вытащили его и из Виргинского, и из Алабамского, и из Южно-Каролинского университетов, а теперь еще и из университета Джорджии. Если и дальше так пойдет, ему никогда не удастся ничего закончить.

– Ну, он прекрасно может изучить право в конторе судьи Пармали в Фейетвилле, – беспечно отвечал Брент. – К тому же наше исключение ничего, в сущности, не меняет. Нам все равно пришлось бы возвратиться домой еще до конца семестра.

– Почему?

– Так ведь война, глупышка! Война должна начаться со дня на день, и не станем же мы корпеть над книгами, когда другие воюют, как ты полагаешь?

– Вы оба прекрасно знаете, что никакой войны не будет, – досадливо отмахнулась Скарлетт. – Все это одни разговоры. Эшли Уилкс и его отец только на прошлой неделе говорили папе, что наши представители в Вашингтоне придут к этому самому… К обоюдоприемлемому соглашению с мистером Линкольном по поводу Конфедерации. Да и вообще янки слишком боятся нас, чтобы решиться с нами воевать. Не будет никакой войны, и мне надоело про нее слушать.

– Как это не будет войны! – возмущенно воскликнули близнецы, словно открыв бессовестный обман.

– Да нет же, прелесть моя, война будет непременно, – сказал Стюарт. – Конечно, янки боятся нас, но после того, как генерал Борегард выбил их позавчера из форта Самтер, им ничего не остается, как сражаться, ведь иначе их ославят трусами на весь свет. Ну а Конфедерация…

Но Скарлетт нетерпеливо прервала его, сделав скучающую гримасу:

– Если кто-нибудь из вас еще раз произнесет слово «война», я уйду в дом и захлопну дверь перед вашим носом. Это слово нагоняет на меня тоску… да и еще вот – «отделение от Союза». Папа говорит о войне с утра до ночи, и все, кто бы к нему ни пришел, только и делают, что вопят: «Форт Самтер, права Штатов, Эйби Линкольн!», и я прямо-таки готова визжать от скуки! Ну и мальчики тоже ни о чем больше не говорят, да еще о своих драгоценных эскадронах. Этой весной на всех вечерах царила такая тоска, потому что мальчики разучились говорить о чем-либо другом. Я очень рада, что Джорджия не вздумала отделяться до Святок, иначе у нас были бы испорчены все рождественские балы. Если я еще раз услышу про войну, я уйду в дом.

И можно было не сомневаться, что она сдержит слово. Ибо Скарлетт не выносила разговоров, главной темой которых не являлась она сама. Однако плутовка произнесла свои угрозы с улыбкой – памятуя о том, что от этого у нее заиграют ямочки на щеках, – и, словно бабочка крылышками, взмахнула длинными темными ресницами. Мальчики были очарованы – а только этого она и стремилась достичь – и поспешили принести извинения. Отсутствие интереса к военным делам ничуть не уронило ее в их глазах. По правде говоря, даже наоборот. Война – занятие мужское, а отнюдь не дамское, и в поведении Скарлетт они усмотрели одно лишь свидетельство ее безупречной женственности.

Уведя собеседников в сторону от надоевшей темы войны, Скарлетт с увлечением вернулась к их личным делам:

– А что сказала ваша мама, узнав, что вас обоих снова исключили из университета?

Юноши смутились, припомнив, как встретила их мать три месяца назад, когда они, изгнанные из Виргинского университета, возвратились домой.

– Да видишь ли, – сказал Стюарт, – она пока еще не имела возможности ничего сказать. Мы вместе с Томом уехали сегодня из дома рано утром, пока она не встала, и Том засел у Фонтейнов, а мы поскакали сюда.

– А вчера вечером, когда вы явились домой, она тоже ничего не сказала?

– Вчера вечером нам повезло. Как раз перед нашим приездом привели нового жеребца, которого ма купила в прошлом месяце на ярмарке в Кентукки, и дома все было вверх дном. Ах, Скарлетт, какая это великолепная лошадь, ты скажи отцу, чтобы он приехал поглядеть! Это животное еще по дороге едва не вышибло дух из конюха и чуть не насмерть затоптало двух маминых чернокожих, встречавших поезд на станции в Джонсборо. А как раз когда мы приехали, жеребец только что разнес в щепы стойло, едва не убил мамину любимую лошадь Земляничку, и ма стояла в конюшне с целым мешком сахара в руках – пыталась его улестить, и, надо сказать, не без успеха. Чернокожие повисли от страха на стропилах и таращили на ма глаза, а она разговаривала с жеребцом, прямо как с человеком, и он брал сахар у нее из рук. Никто не умеет так обращаться с лошадьми, как ма. Тут она увидела нас и говорит: «Боже милостивый, что это вас опять принесло домой? Это же не дети, а чума египетская!» Но в эту минуту жеребец начал фыркать и лягаться, и ма сказала: «Пошли вон отсюда! Не видите, что ли, – он же нервничает, мой голубок! А с вами я утром потолкую!» Ну, мы легли спать и поутру ускакали пораньше, пока она в нас не вцепилась, а Бойд остался ее умасливать.

– Как вы думаете, она вздует Бойда?

Скарлетт, как и все жители графства, просто не могла освоиться с мыслью, что «крошка» миссис Тарлтон держит в ежовых рукавицах своих великовозрастных сыновей, а по мере надобности и прохаживается по их спинам хлыстом.

Беатриса Тарлтон была женщина деловая и несла на своих плечах не только заботу о большой хлопковой плантации, сотне негров-рабов и восьми своих отпрысках, но вдобавок еще и управляла самым крупным конным заводом во всем штате. Нрав у нее был горячий, и она легко впадала в ярость от бесчисленных проделок своих четырех сыновей, и если телесные наказания для лошадей или для негров находились в ее владениях под строжайшим запретом, то мальчишкам порка время от времени не могла, по ее мнению, принести вреда.

– Нет, конечно, Бойда она не тронет. С Бойдом ма не особенно крепко расправляется, потому как он самый старший, а ростом не вышел, – сказал Стюарт не без тайной гордости за свои шесть футов два дюйма. – Мы потому и оставили его дома объясниться с ней. Да, черт побери. Пора бы уж ма перестать задавать нам трепку! Нам же по девятнадцать, а Тому двадцать один, а она обращается с нами, как с шестилетними.

– Ваша мама поедет завтра на барбекю к Уилксам на этой новой лошади?

– Она поехала бы, да папа сказал, что это опасно, лошадь слишком горяча. Ну и девчонки ей не дадут. Они заявили, что она должна хотя бы раз приехать в гости, как приличествует даме – в экипаже.

– Лишь бы завтра не было дождя, – сказала Скарлетт. – Уже целую неделю почти ни одного дня без дождя. Ничего нет хуже, как испорченное барбекю, когда все переносится в дом и превращается в пикник в четырех стенах.

– Не беспокойся, завтра будет погожий день и жарко, как в июне, – сказал Стюарт. – Погляди, какой закат – я никогда еще, по-моему, не видал такого красного солнца! Погоду всегда можно предсказать по закату.

Все поглядели туда, где на горизонте над только что вспаханными безбрежными хлопковыми полями Джералда О’Хара пламенел закат. Огненно-красное солнце опускалось за высокий холмистый берег реки Флинт, и на смену апрельскому теплу со двора уже потянуло душистой прохладой.

Весна рано пришла в этом году – с частыми теплыми дождями и стремительно вскипающей бело-розовой пеной в кронах кизиловых и персиковых деревьев, осыпавших темные заболоченные поймы рек и склоны далеких холмов бледными звездочками своих цветов. Пахота уже подходила к концу, и багряные закаты окрашивали свежие борозды красной джорджианской глины еще более густым багрецом. Влажные, вывороченные пласты земли, малиновые на подсыхающих гребнях борозд, лиловато-пунцовые и бурые в густой тени, лежали, алкая хлопковых зерен посева. Выбеленный известкой кирпичный усадебный дом казался островком среди потревоженного моря вспаханной земли, среди красных, вздыбившихся, серповидных волн, словно бы окаменевших в момент прибоя. Здесь нельзя было увидеть длинных прямых борозд, подобных тем, что радуют глаз на желтых глинистых плантациях плоских пространств Центральной Джорджии или на сочном черноземе прибрежных земель. Холмистые предгорья Северной Джорджии вспахивались зигзагообразно, образуя бесконечные спирали, дабы не дать тяжелой почве сползти на дно реки.

Это была девственная красная земля – кроваво-алая после дождя, кирпично-пыльная в засуху, – лучшая в мире для выращивания хлопка. Это был приятный для глаз край белых особняков, мирных пашен и неторопливых мутно-желтых рек… И это был край резких контрастов – яркого солнца и глубоких теней. Расчищенные под пашню земли плантаций и тянувшиеся миля за милей хлопковые поля безмятежно покоились, прогретые солнцем, окаймленные нетронутым лесом, темным и прохладным даже в знойный полдень, – сумрачным, таинственным, чуть зловещим, наполненным терпеливым, вековым шорохом в верхушках сосен, похожим на вздох или на угрозу: «Берегись! Берегись! Ты уже зарастало однажды, поле. Мы можем завладеть тобою снова!»

До слуха сидевших на крыльце донесся стук копыт, позвякивание упряжи, смех и перекличка резких негритянских голосов – работники и мулы возвращались с поля. Из дома долетел нежный голос Эллин О’Хара, матери Скарлетт, подзывавшей девчонку-негритянку, носившую за ней корзиночку с ключами.

– Да, мэм, – прозвучал в ответ тоненький детский голосок, и с черного хода донесся шум шагов, удалявшихся в сторону коптильни, где Эллин ежевечерне по окончании полевых работ раздавала пищу неграм. Затем стал слышен звон посуды и столового серебра: Порк, соединявший в своем лице и лакея и дворецкого усадьбы, начал накрывать на стол к ужину.

Звуки эти напомнили близнецам, что им пора возвращаться домой. Но мысль о встрече с матерью страшила их, и они медлили на крыльце, смутно надеясь, что Скарлетт пригласит их поужинать.

– Послушай, Скарлетт, а как насчет завтрашнего вечера? – сказал Брент. – Мы тоже хотим потанцевать с тобой – ведь мы не виноваты, что ничего не знали ни про барбекю, ни про бал. Надеюсь, ты еще не все танцы расписала?

– Разумеется, все! А откуда мне было знать, что вы прискачете домой? Не могла же я беречь танцы для вас, а потом остаться с носом и подпирать стенку!

– Это ты-то? – Близнецы оглушительно расхохотались.

– Вот что, малютка, ты должна отдать мне первый вальс, а Стю – последний и за ужином сесть с нами. Мы разместимся на лестничной площадке, как на прошлом балу, и позовем Джинси, чтобы она опять нам погадала.

– Мне не нравится, как она гадает. Вы же слышали – она предсказала, что я выйду замуж за жгучего брюнета с черными усами, а я не люблю брюнетов.

– Ты любишь рыжеволосых, верно, малютка? – ухмыльнулся Брент. – В таком случае пообещай нам все вальсы и ужин.

– Если пообещаешь, мы откроем тебе один секрет, – сказал Стюарт.

– Вот как? – воскликнула Скарлетт, мгновенно, как дитя, загоревшись любопытством.

– Это ты про то, что мы слышали вчера в Атланте, Стю? Но ты помнишь – мы дали слово молчать.

– Ладно уж. В общем, мисс Питти сказала нам кое-что.

– Мисс – кто?

– Да эта, ты ее знаешь, кузина Эшли Уилкса, которая живет в Атланте, – мисс Питтипэт Гамильтон, тетка Чарльза и Мелани Гамильтонов.

– Конечно, знаю и могу сказать, что более глупой старухи я еще отродясь не встречала.

– Так вот, когда мы вчера в Атланте дожидались своего поезда, она проезжала в коляске мимо вокзала, остановилась поболтать с нами и сказала, что завтра у Уилксов на балу будет оглашена помолвка.

– Ну, это для меня не новость, – разочарованно протянула Скарлетт. – Этот дурачок, Чарли Гамильтон, ее племянник, обручится с Милочкой Уилкс. Всем уже давным-давно известно, что они должны пожениться, хотя он, мне кажется, не очень-то к этому рвется.

– Ты считаешь его дурачком? – спросил Брент. – Однако на Святках ты позволяла ему вовсю увиваться за тобой.

– А как я могла ему запретить? – Скарлетт небрежно пожала плечами. – Все равно, по-моему, он ужасная размазня.

– И к тому же это вовсе не его помолвка будет завтра объявлена, а Эшли с мисс Мелани, сестрой Чарльза! – торжествующе выпалил Стюарт.

Скарлетт не изменилась в лице, и только губы у нее слегка побелели. Так бывает, когда удар обрушивается внезапно и человек не успевает охватить сознанием то, что произошло. Столь неподвижно было ее лицо, когда она, не проронив ни слова, смотрела на Стюарта, что он, не будучи от природы слишком наблюдателен, решил: это известие, как видно, здорово удивило и заинтриговало ее.

– Мисс Питти сказала нам, что они собирались огласить помолвку только в будущем году, потому как мисс Мелани не особенно крепка здоровьем, но сейчас только и разговора что о войне, и вот оба семейства решили поторопиться со свадьбой. Помолвка будет оглашена завтра за ужином. Видишь, Скарлетт, мы открыли тебе секрет, и ты теперь должна пообещать, что сядешь ужинать с нами.

– Ну конечно, с вами, – машинально пробормотала Скарлетт.

– И обещаешь отдать нам все вальсы?

– Обещаю.

– Ты – прелесть. Воображаю, как все мальчишки взбесятся!

– А пускай себе бесятся, – сказал Брент. – Мы вдвоем легко с ними управимся. Послушай, Скарлетт, посиди с нами и утром, на барбекю.

– Что ты сказал?

Стюарт повторил свою просьбу.

Близнецы переглянулись – торжествующе, но не без удивления. Для них было непривычно столь легко добиваться знаков расположения этой девушки, хотя они и считали, что она отдает им некоторое предпочтение перед другими. Обычно Скарлетт все же заставляла их упрашивать ее и умолять, водила их за нос, не говоря ни «да», ни «нет», высмеивала их, если они начинали дуться, и напускала на себя ледяную холодность, если они пробовали рассердиться. А сейчас она, в сущности, пообещала провести с ними весь завтрашний день – сидеть рядом на барбекю, танцевать с ними все вальсы (а уж они позаботятся, чтобы вальс вытеснил все другие танцы!) и ужинать вместе. Ради этого стоило даже вылететь из университета!

Окрыленные своим неожиданным успехом, близнецы не спешили откланяться и продолжали болтать о предстоящем барбекю, о бале, о Мелани Гамильтон и Эшли Уилксе, отпуская шутки, хохоча, перебивая друг друга и довольно прозрачно намекая, что приближается время ужина. Молчание Скарлетт не сразу дошло до их сознания, а она за все это время не проронила почти ни слова. Наконец и они ощутили какую-то перемену. Сияющий вечер словно бы потускнел – только близнецы не могли бы сказать, отчего это произошло. Скарлетт, казалось, совсем их не слушала, хотя ни разу не ответила невпопад. Чувствуя, что происходит нечто непонятное, сбитые с толку, раздосадованные, они пытались еще некоторое время поддерживать разговор, потом поглядели на часы и нехотя поднялись.

Солнце стояло уже совсем низко над свежевспаханным полем, и за рекой черной зубчатой стеной воздвигся высокий лес. Ласточки, выпорхнув из застрех, стрелой проносились над двором, а куры, утки и индюки, одни – важно вышагивая, другие – переваливаясь с боку на бок, потянулись домой с поля.

Стюарт громко крикнул: «Джимс!»

И почти тотчас высокий негр, примерно одного с близнецами возраста, запыхавшись, выбежал из-за угла дома и бросился к коновязи. Джимс был их личным слугой и вместе с собаками сопровождал их повсюду. Он был неразлучным товарищем их детских игр, а когда им исполнилось десять лет, они получили его в собственность в виде подарка ко дню рождения. Завидя Джимса, гончие поднялись, отряхивая красную пыль, и замерли в ожидании хозяев. Юноши распрощались, пообещав Скарлетт приехать завтра к Уилксам пораньше и ждать ее там. Затем сбежали с крыльца, вскочили в седла и, сопровождаемые Джимсом, пустили лошадей в галоп по кедровой аллее, что-то крича на прощание и размахивая шляпами.

За поворотом аллеи, скрывшим из глаз дом, Брент остановил лошадь в тени кизиловых деревьев. Следом за ним остановился и Стюарт. Мальчишка-негр остановился в некотором отдалении. Лошади, почувствовав ослабевшие поводья, принялись пощипывать нежную весеннюю траву, а терпеливые собаки снова улеглись в мягкую красную пыль, с вожделением поглядывая на круживших в сгущающихся сумерках ласточек. На широком простодушном лице Брента было написано недоумение и легкая обида.